Наш сосед оказался не дурак поспорить, завязался теологический диспут; я воспользовался случаем и выскользнул из-за стола. В этот момент прозвучало приглашение выйти в сад, дабы полюбоваться фейерверком, но мне огненные всполохи в небе слишком уж напоминали об иных всполохах, после которых на земле остаются истекающие кровью тела. Я поискал глазами магистра Кирга, не увидел его и счел свою миссию завершенной. Пора было ехать домой.

К моему величайшему облегчению, Уве не только не потерял перевязь с пистолями, но и договорился с извозчиком. Когда мы добрались до Княжеского дворика, паренек вознамерился отправиться к себе в пансион, но я его остановил. Из головы никак не шли слова викария, тени в переулках казались слишком уж густыми, а свет фонарей – непривычно тусклым.

– Нечего по ночам шляться. Ночуй у Микаэля.

– Но, магистр…

– Ночуй здесь! – отрезал я.

Уве надулся.

– Да у него какая-то девчонка живет!

– Она живет не у него, а у меня. Вторая койка свободна.

Паренек тягостно вздохнул, но оставил попытки оспорить мое распоряжение и поплелся следом. В каморке под лестницей Микаэль правил клинок шпаги; на лезвие он при этом не смотрел, а вместо этого буравил тяжелым взглядом сидевшую напротив Марту. Та глядела в ответ ничуть не более добро. Как говорится, нашла коса на камень.

– Успели поцапаться? – предположил я.

– Вовсе нет, – уверила меня ведьма, поднимаясь на ноги. – Просто спросила, как он дошел до такой жизни.

– Мудрец не плачет о былом, живет одним лишь только днем, – немедленно выдал маэстро Салазар. – Но клушам это не понять, их жизнь – то кухня, то кровать!

На экспромт это высказывание нисколько не походило, слишком уж хлестко припечатал девчонку Микаэль. Та лишь растянула бледные губы в неприятной ухмылке.

– Мудрец? Не смог подобрать рифму к слову «пьяница»? – спросила она, покидая каморку, и напоследок проворковала: – Помни о печени!

– Помню-помню! – отозвался маэстро и сплюнул в стоявший у кровати ночной горшок.

Нервно теребя узелок с травами, Марта начала пониматься по лестнице. Я двинулся было следом, но меня придержал Уве.

– Магистр! – прошептал он срывающимся от волнения голосом. – Это не ее ищут герхардианцы? Я слышал разговоры…

Пришлось задержаться и вправить слуге мозги.

– Уве! Ты ведь знаешь, что я присутствовал при побеге ведьмы из миссии ордена, так? Твое отожествление беглянки с Мартой делает меня соучастником и укрывателем особы, находящейся в розыске по обвинению в чернокнижии. Подумай хорошенько, это именно то, что ты собирался сказать?

Паренек несколько раз открыл и закрыл рот, потом замотал головой.

– Нет, магистр! У меня и в мыслях ничего такого не было! Я просто… просто сказал без задней мысли!

Я пристально посмотрел на слугу, затем кивнул, похлопал его по плечу и зашагал вверх по лестнице. Когда нас уже никто не мог подслушать, Марта негромко и не особо весело рассмеялась.

– Сейчас ты задурил ему голову, а что дальше? Что будет, если он донесет на меня?

– Не донесет. Он разумней, чем кажется на первый взгляд.

– Именно поэтому ты забрался ему в голову?

Я никак не прокомментировал догадку ведьмы, лишь звякнул связкой ключей, давая понять, что не намерен затрагивать эту тему впредь.

– Почему ты меня не убил? – спросила вдруг Марта.

– Твоя смерть несла для меня существенно большие осложнения, нежели сулило выгод успешное бегство, – предельно честно ответил я и отпер входную дверь.

Мы прошли в мансарду, и я полез за огнивом, но ведьма меня опередила. Она склонилась к свече, что-то тихонько шепнула, и на конце фитиля затеплился оранжевый огонек. Эфирное поле мягко шелохнулось, но магическое воздействие оказалось минимальным, едва ли не виртуозным.

– Я практиковалась! – с гордостью объявила девчонка, перехватив мой удивленный взгляд, затем посмотрела на обожженные запястья и провела языком по верхней губе. – А если… Если не справилась бы с оковами, что тогда? Убил бы меня?

Я разжег остальные свечи и поморщился.

– Можешь ставить под сомнение признания в любви, но не относись легкомысленно к обещаниям убить. Проживешь дольше.

Марта кивнула.

– Благодарю за науку, колдун.

– Всегда к твоим услугам, ведьма.

Я выложил перевязь с пистолями на стол, кинул туда же магический жезл, а оружейный ремень повесил на спинку стула.

– Зачем тебе понадобились книга по хирургии и медицинский атлас? – спросил я Марту, снимая камзол.

– Я – целительница! – с вызовом ответила та. – Мое призвание – лечить людей. Раньше в этом помогала сила леса, но сейчас я могу полагаться лишь на собственные способности. Ты должен научить меня управляться с ними!

О магическом исцелении девчонке куда больше моего мог поведать маэстро Салазар, но я не стал говорить об этом, лишь кивнул и потянулся до хруста позвонков. Затем начал расстегивать сорочку и вдруг вспомнил об именном кинжале. Как Уве только умудрился не найти его на полке?

– Ну что за раззява! – беззлобно выругался я и направился к камину, но сразу замер на месте, разглядев на полу черные отметины следов. Словно некто или нечто пробралось в мансарду через дымоход, затем, пачкая доски сажей, пересекло комнату и скрылось… Куда? Куда оно скрылось и где скрывается теперь?!

Я вскинул руку, желая предостеречь Марту, но опоздал. С мерзким скрипом распахнулась крышка сундука, и незримая стихия раскололась, разлетелась на бессчетное количество осколков, оставив после себя мерзкую кашу из небесного эфира и эманаций зла. Потусторонняя скверна вмиг растеклась по комнате, словно сундук набили ею под завязку или хуже того – кто-то открыл там проход в запределье. Но нет. Конечно же нет.

Длинная рука со скрюченными пальцами откинула крышку, скорчившееся внутри существо распрямилось, позволяя разглядеть свою гротескную фигуру. Сутулая спина топорщилась горбом, одно плечо было заметно выше другого, кисти свисали почти до колен, а уродливое лицо со скошенным лбом, опухшим носом и мясистыми губами больше напоминало харю северного тролля. Образ ломали глаза. Злые и острые, умные.

Ангелы небесные! Меня навестил привратник графини Меллен! Я никогда не видел его без маски, но узнал с первого взгляда. Все подмеченные в первую встречу уродства вовсе не были карнавальным костюмом; уродец был мерзок сам по себе, ему не требовалось набивать под одежду вату и горбиться.

– Ее светлость велела кланяться и передавала привет! – хихикнул незваный гость.

Имей я такую возможность, схватил бы пистоль и прострелил мерзавцу голову. Или всадил бы кинжал в нависающее над ремнем брюхо, а то и вовсе разметал на куски боевым заклятием. Но ничего этого я сделать не мог.